/>
Исследование посвящено изучению феноменологии и определению коррелятов чувствительности к справедливости с позиции жертвы. Гипотезой выступило предположение, что позиция жертвы как черта личности сопровождается неблагоприятными эмоциональными состояниями и мировоззренческими убеждениями, которые делают субъекта менее жизнестойким. Результаты исследования позволяют прийти к выводу, что позиция жертвы — черта личности, представляет собой фактор риска для многих аспектов жизнестойкости, особенно у женщин.
С теми, кто воспринимает несчастный случай как личное оскорбление, несчастные случаи не происходят.
М. Пьюзо
Поскольку наш мир не создан для комфорта, все люди с неизбежностью время от времени проходят через трудные жизненные ситуации, преодолевая их с различной эффективностью и различными личностными изменениями. Роль жертвы (человека, пострадавшего от каких-либо неблагоприятных обстоятельств) неизбежно достается каждому по ходу его жизненного пути не один раз, что часто сопровождается травматичными переживаниями и чувством самоочуждения. Последствия этого опыта могут иметь как краткосрочный, так и долговременный характер.
В одних случаях, пройдя через фазы стресса, травмы или «горевания», человек освобождается от негативных переживаний с психологическими приобретениями, полученными в результате посттравматического личностного роста — ибо все, что не убивает нас, может сделать нас сильнее. Однако в других случаях опыт пребывания в позиции жертвы может закрепляться, кристаллизуясь в отдельную самостоятельную субличность часто мазохистического типа с выраженной личностной беспомощностью [4; 12]. Тогда поведение, общение и мировоззрение человека могут сильно деформироваться.
Необходимо отметить, что, как и другие личностные диспозиции, склонность занимать позицию жертвы может быть обусловлена индивидными характеристиками, а не только личным биографическим опытом. В данном исследовании мы оставляем это обстоятельство за рамками обсуждения.
В настоящее время интерес к феномену жертвы в мировой психологии очень высок. Рассматриваются различные аспекты этого явления: скрытые выгоды позиции жертвы («silver lining»), появление манипулятивных рентных установок (ожидание сатисфакции от окружающих с апелляцией к их чувству вины), вторичная виктимизация (провокация неблагоприятного отношения к себе в силу личностных изменений вследствие «первичной» виктимизации) [11; 18; 26; 30].
Если обобщить исследования в этой области, можно прийти к следующему выводу: когда человек «задерживается» в своих травматичных переживаниях, он рискует потерять социальную поддержку, так как окружающие начинают дистанцироваться от него, и спустя некоторое время он начинает давать окружающим обратную связь, смысл которой состоит в том, что с ним и следует обращаться как с жертвой. Ситуативная позиция, роль «прирастают» к личности человека, становясь ее существенной подструктурой. Очень важно своевременно и эффективно расстаться с позицией жертвы, чтобы избежать вторичной виктимизации, поскольку, согласно взглядам Г. Олпорта, черта представляет движущий компонент поведения и побуждает субъекта осознанно или неосознанно выбирать такие ситуации, в которых она может себя подтвердить [9].
Концепция чувствительности к справедливости Манфреда Шмитта
Центральная составляющая позиции жертвы как личностной черты — переживание, прогнозирование или программирование несправедливости по отношению к себе. Поэтому в качестве методологической основы нашего исследования мы выбрали давно известную в западной персонологии концепцию чувствительности к справедливости М. Шмитта, согласно которой люди испытывают различную индивидуальную готовность к тому, чтобы ожидать несправедливость по отношению к себе, сильно ее эмоционально переживать и отвечать на нее действием [24; 25]. Иначе говоря, человек с высокой чувствительностью к справедливости обладает подобием встроенного счетчика, который непрерывно сравнивает собственные привилегии и потери с таковыми у окружающих и который глубоко убежден, что в мире должен существовать баланс между затратами и бонусами.
Концепция чувствительности к справедливости относительно нова, однако результаты исследований в этой области впечатляют и кажутся высокоэвристичными для объяснения многочисленных феноменов межличностного взаимодействия [7].
Большинство исследований чувствительности к справедливости рассматривали этот конструкт с точки зрения жертвы неблагоприятных обстоятельств, однако очевидно, что эпизоды несправедливости вовлекают большое число людей, в разных ролях причастных к происходящему. Потому М. Шмитт предлагает рассматривать четыре вида чувствительности к справедливости: с позиции жертвы, наблюдателя, бенефициара (человека, который случайно, без умысла, получил нечто за счет других) и нарушителя (намеренно нарушившего справедливость в свою пользу). Исследования показывают, что между этими измерениями существуют высокие корреляции, подтверждающие обоснованность конструкта «чувствительность к справедливости». При этом переживания, вызванные эпизодами несправедливости, с разных позиций могут не совпадать, и позиция жертвы значительно отличается от других: ведь если бенефициар и нарушитель в силу несправедливости нечто приобретают, то свидетель находится в отстраненной позиции, а жертва всегда что-то теряет.
Тем не менее, согласно М. Шмитту, все виды чувствительности к справедливости сопровождаются негативными переживаниями (похоже, что это наблюдение может модулироваться культурой, потому что открытое исследование на российской выборке привело к отличным от германских результатов, но этот вопрос требует дополнительных исследований). При этом три последних позиции — наблюдателя, бенефициара и нарушителя — могут быть предикторами компенсаторного просоциального поведения: человек, причастный к несправедливому поступку или совершивший его, будучи чувствительным к происходящему, стремится исправить ситуацию, уравновесить бонусы и потери всех взаимодействующих лиц. Иначе с позицией жертвы, которая не имеет никакой социальной ценности и никак не стимулирует позитивные мысли, побуждения или поступки субъекта.
Чувствительность жертвы проявляется в случае нарушения прав, ущемления интересов человека и в типичных случаях сопровождается чувством гнева. Опыт переживания несправедливости или его ожидание делает человека исполненным негативных эмоций, склонным к депрессиям, лишает его веры в собственные силы. При этом, по-видимому, не важно, была ли несправедливость реальной и насколько серьезной, значимо наличие обобщенной, возможно, даже латентной готовности быть ее жертвой.
Исследования на зарубежных выборках показали, что Чжертв значимо положительно связана с макиавеллизмом, мстительностью, завистью, недоверием к людям, паранойей, враждебностью, отрицательно — с согласием и готовностью прощать [15; 24; 25]. Доминирующие чувства у носителей этого качества в ситуации конфликта — страх быть использованными другими людьми и превентивная агрессия. Мировоззрение отличается эгоцентризмом, отказом от личной ответственности, неустойчивостью перед моральными искушениями, рассогласованностью суждений и реального поведения, склонностью к негативным атрибуциям в условиях дефицита информации [16; 17; 20]. Исследователи полагают, что социально-адаптивный смысл этой черты состоит в катализировании способности распознавать опасности, и в этом смысле она может быть адаптивной в условиях жизнедеятельности в абсолютно недружественной движущей среде — на войне, в условиях вынужденной эмиграции и т. п. [6; 7]. Однако Чжертв — очевидная избыточность и помеха в среде стабильной и дружественной.
В России подобное исследование проводится впервые и есть основания предполагать, что в силу специфики российской ментальности результаты могут отличаться от полученных на выборках иных культур [6; 8; 21; 30].
По своему феноменологическому статусу позиция жертвы — это черта низшего уровня, она достаточно пластична и ее развитие осуществляется как под влиянием темперамента, так и под воздействием опыта и биографических событий. Поэтому ее можно модулировать при помощи психоразвивающих техник. Для того чтобы специфицировать мишени психотерапевтического воздействия и предотвратить эффекты вторичной виктимизации, необходимо изучить систему коррелятов чувствительности к справедливости с позиции жертвы (Чжертв).
Процедура эмпирического исследования коррелятов чувствительности к справедливости
Гипотеза исследования: позиция жертвы как черта личности сопровождается неблагоприятными эмоциональными состояниями и мировоззренческими убеждениями, которые делают субъекта менее жизнестойким.
Выборка. Респондентами были 339 человек — 248 женщин (средний возраст 25 лет) и 91 мужчина (средний возраст — 21 год), добровольцы, жители Москвы и Воронежа.
Использовалась батарея методик, диагностирующих эмоциональные, социальные и личностные характеристики субъекта: краткая форма отчета о позитивных и негативных чувствах [28], шкала депрессии [1], шкала устойчивости Коннора-Дэвидсона [14], шкала самоуважения [10, 23], шкала самоусиления [22], шкала «чувствительность жертвы» опросника чувствительности к справедливости [24], опросник для изучения уровня суверенности личности СПП-2010 [5], шкала психологического благополучия Варвик-Эдинбург [27], шкала аутентичности [29]. Для обработки данных использовались корреляционный и регрессионный анализ.
На предварительном этапе часть методик, использовавшихся на российской выборке впервые, была переведена и проверена относительно дискриминативности и самосогласованности. Были подсчитаны меры центральной тенденции; альфа Кронбаха для используемых шкал находится в интервале от 0,49 до 0,89, что можно считать удовлетворительным; некоторые методики находятся в процессе психометрической подготовки. Обработка данных осуществлялась раздельно для мужчин и женщин.
Результаты и их обсуждение
Сравнение средних значений не обнаружило разницы среди мужчин и женщин в присутствии черты Чжертв (средние составили соответственно 2,79 и 2,78), как, впрочем, и по большинству других изучаемых показателей (рис. 1). Однако оказалось, что система коррелятов этой черты в пространстве личности существенно различается в зависимости от пола.
Рис. 1. Значения измеряемых переменных у мужчин и женщин
Как показывают полученные данные, у мужчин Чжертв положительно связана с негативным аффектом (rs = 0,41, p = = 0,00), выраженностью депрессии (rs = = 0,33, p = 0,00), а отрицательно — с суверенностью личных вещей (rs = -0,34, p = = 0,04) (см. табл.). Эти результаты вполне отвечают ожиданиям и повседневным наблюдениям: действительно, если мужчина чувствует себя жертвой несправедливых обстоятельств, это сопровождается общим снижением настроения и жизненного тонуса, повышенной нервозностью, грустью, чувствами страха, враждебности и стыда. Корреляции Чжертв с большей частью других измерений психологического пространства — тела (rs = = -0,03, p = 0,85), территории (rs =-0,14, p = 0,40), ценностей (rs = -0,26, p = 0,12) и общей суверенности (rs =-0,13, p = = 0,44) — у мужчин слабоотрицательны. Вполне возможно, что некоторые из этих тенденций могут усилиться при расширении объема выборки. Обобщая, можно отметить, что позиция жертвы у мужчин сопровождается чувством слабости собственных личностных границ, пониженной суверенностью, при этом наиболее острая реакция на несправедливость связана с переживанием общей материальной несостоятельности или, иначе говоря, вполне можно предположить, что для мужчин собственность и финансовое благополучие представляют собой ресурс противостояния жизненным несправедливостям.
Таблица 1. Корреляции Чжертв с изученными переменными у мужчин/женщин Переменная rs p Позитивный аффект 0,10 / 0,09 0,35 / 0,14 Негативный аффект 0,41*** / 0,29*** 0,00 / 0,00 Депрессия 0,33** / 0,34*** 0,00 / 0,00 Устойчивость -0,08 / -0,14** 0,46 / 0,02 Самоуважение -0,11 / -0,22*** 0,30 / 0,00 Самоусиление -0,12 / -0,24*** 0,26 / 0,00 Суверенность общая -0,13 / -0,37*** 0,44 / 0,00 Суверенность тела -0,03 / -0,39*** 0,85 / 0,00 Суверенность территории -0,14 / -0,37*** 0,40 / 0,00 Суверенность вещей -0,34* / -0,30** 0,04 / 0,00 Суверенность привычек 0,13 / -0,19 0,43 / 0,08 Суверенность социальных связей 0,08 / -0,27* 0,63 / 0,01 Суверенность ценностей -0,26 / -0,15 0,12 / 0,18 Благополучие 0,06 / -0,28** 0,75 / 0,01 Аутентичная жизнь -0,25 / -0,24* 0,19 / 0,03 Подверженность внешним влияниям 0,13 / 0,16 0,52 / 0,14 Самоотчуждение 0,02 / 0,08 0,90 / 0,45 Условные обозначения: * р < 0,05; ** р < 0,01; *** р < 0,00.
Для женщин система коррелятов оказалась намного более обширной и дифференцированной. Помимо тех же двух связей, что и у мужчин, Чжертв у женщин значимо отрицательно связана с личностной устойчивостью (rs = -0,14, p = 0,02), самоуважением (rs = -0,22, p = 0,00), самоуси-лением (rs = -0,24, p = 0,00), суверенностью психологического пространства (rs = -037, p = 0,00), с психологическим благополучием (rs = -0,03, p = 0,00) и переживанием аутентичности жизни (rs = = -0,24, p = 0,03).
Таким образом, позиция жертвы у женщин не имеет ни одного позитивного коррелята, сопровождаясь отрицательными эмоциями, общим падением жизнестойкости, уверенности в себе и в ценности своей жизни. Чжертв как черта личности предполагает также отсутствие психологического благополучия и чувства аутентичности жизни. Иначе говоря, как только молодая особа (а мы изучали представительниц именно молодого возраста) назначает себя на роль «бедной несчастной женщины», она подписывает себе экзистенциальный приговор; отныне она будет ощущать себя марионеткой в руках злой судьбы, заложницей воли дурных людей, будет чувствовать себя ненастоящей, а свою жизнь — бездарной репетицией чего-то, что могло состояться, однако уже не произойдет. Негативные эмоции, депрессия, уныние — все это становится привычным фоном жизни молодой женщины, которая слишком сильно идентифицировалась с ролью несправедливо обойденной. «Каждому лучше, чем мне» — если подобное переживание становится хроническим, определяющим мировоззрение человека, нетрудно представить, как мир будет реагировать на подобное к нему отношение.
Особый интерес вызывают выявленные значимые отрицательные связи позиции жертвы у женщин с измерениями суверенности психологического пространства. В отличие от мужчин, Чжертв у женщин отрицательно связана с суверенностью во всех ее доменах, при этом связи с суверенностью тела (rs =-0,39, p = 0,00), территории (rs = -0,37, p = 0,00), вещей (rs = -0,3, p = 0,005), социальных связей (rs =- 0,27, p = 0,012) и общей суверенностью (rs = -0,37, p = 0,00) оказались высокозначимыми. Таким образом, позиция жертвы у женщин сопровождается общим снижением суверенности, переживанием уязвимости психологических границ практически по всем параметрам.
По-видимому, в контексте темы связи Чжертв и психологической суверенности женщины оказываются менее адаптивными, по сравнению с мужчинами. Мужчины, переживая несправедливость по отношению к себе, оказываются в состоянии защитить хотя бы свои привычки и отстоять социальные связи, о чем свидетельствуют положительные коэффициенты корреляции между Чжертв, с одной стороны, с уверенностью привычек (rs = 0,13, p = 0,43) и социальных связей (rs = 0,08, p = 0,63) — с другой. Женщины же в позиции жертвы теряют себя целиком и полностью, чувствуя, что в этом мире они не имеют (и не заслуживают) вообще ничего своего.
Рис. 2. Результаты применения регрессионного анализа в группе мужчин
Итак, корреляционный анализ данных показывает, что позиция жертвы является малоадаптивной для всех, однако у женщин имеет гораздо более длинный ряд негативных следствий. Отметим еще раз, что мы сейчас говорим о случаях, когда опыт переживания отдельного эпизода или серия событий, нарушающих законы справедливости, генерализуются в позицию жертвы как черту личности.
Следующей важной задачей нашего исследования являлось изучение того, не может ли позиция жертвы оказаться предиктором какой-то из выбранных переменных. Для ее реализации был предпринят регрессионный анализ.
В мужской подвыборке оказалось, что ситуация жертвы может способствовать негативным переживаниям и депрессии, что неудивительно (рис. 2). У женщин наряду с этими же влияниями позиция жертвы оказалась отрицательным предиктором устойчивости, самоуважения, самоусиления, пяти показателей суверенности и переживания аутентичности жизни (рис. 3).
Согласно полученным результатам, женщины более мужчин личностно травмируются, занимая позицию жертвы. Если у мужчин снижается жизненный тонус и усиливаются негативные аффекты, при этом не влияя на ценность своего «Я», то у женщин позиция жертвы влечет за собой появление устойчивого и стабильного комплекса нарушений, в совокупности называемых «чувством собственной плохости».
Рис. 3. Результаты применения регрессионного анализа в группе женщин
На основе полученных результатов можно сделать вывод, что психологически, будучи «слабым» полом, женщины хуже подготовлены к роли жертвы, возможно, в силу того, что для мужчин состязательность и неизбежные с ней проигрыши являются более привычным опытом. Однако можно прокомментировать обнаруженные связи и с другой точки зрения. Так, в не новых, но классических исследованиях морального сознания, проведенных Л. Коль-бергом и К. Гиллиган, отмечалось, что категория справедливости представляет собой маскулинную ценность, что мужчинам проще коммуницировать исходя из правила равенства (моральную систему, характерную для мужчин, Л. Кольберг назвал «моралью справедливости») [2; 19]. Поэтому, возможно, роль жертвы воспринимается ими как неизбежность в жизни всех, кто играет по правилам. Что же касается женщин, они склонны к взаимодействию смещенному, контекстуальному, свободному от правил. К. Гиллиган называла это мировоззрение «мораль заботы», потому что женщины распределяют свое время и ресурсы, ориентируясь на тех, кто в них больше нуждается, а не на тех, кто это заслужил [2]. Поэтому роль жертвы никак не принимается ими в качестве нормативной издержки справедливых отношений и сопровождается сильными эмоциональными переживаниями, которые, впрочем, и вообще сильнее у женщин. При этом если негативный контекст позиции жертвы среди мужчин остается локальным и не слишком нарушает их адаптацию, то у женщин он имеет поистине разрушительный масштаб, лишая их веры в себя, самоуважения, способности сопротивляться неблагоприятным событиям и жизнестойкости в целом.
Полученные результаты показывают, что хотя справедливость представляет собой важнейшую социальную ценность, в масштабе жизни отдельной персоны она оказывается скорее фактором риска нарушения психологического благополучия человека.
Значит ли это, что стремление человека к справедливости — вредно и разрушительно?
Прежде чем перейти к выводам, мы должны сделать еще одно отступление, чтобы уточнить нашу мысль в перспективе возможной коррекции обсуждаемой особенности личности. Позитивистски мыслящий критик может возразить, что мир действительно несовершенен и несправедлив и надо бороться за правду, пока есть надежда, что каждый получит по заслугам или, по крайней мере, по способностям.
Но мы сейчас — не о мире, мы об отдельно взятом субъекте как части этого мира. Еще А. Швейцер отмечал, что общество намерено обманывать нас относительно вопросов морали [13]. Поэтому борьба за справедливость как социально выгодный феномен самоорганизации может привести субъекта к очень плачевным последствиям: человек сильного темперамента сосредоточится на протест-ном поведении, пренебрегая продуктивным смыслом своей жизни и призванием, а человек слабого темперамента имеет шанс стать пассивным манипулятором. И то и другое уводит от самого интересного, от интриги и пафоса собственной персональной жизни. Вопросы гармонизации мира никогда не решались прямым противостоянием, а могли быть решены только косвенным воздействием. Именно поэтому, на наш взгляд, делают мир совершеннее более эффективно люди, которые не считают себя обиженными, угнетенными или обойденными и следуют иным, отличным от модели справедливого мира, идеалам, например, идеалам творчества, служения или любви. Отметим, что ни один из этих идеалов с категорией справедливости не сочетается.
На практике все вышесказанное означает, что, с одной стороны, локальное обострение чувствительности, так же как участие в отдельном акте ее восстановления, для личности могут быть благотворными, а с другой — что эффективно восстанавливать справедливость, видимо, могут люди, у которых Чжертв (со всеми сцепленными характеристиками) не имеет выраженного характера.
Заключение
Итак, проведенное на достаточно репрезентативной выборке с помощью большой батареи методик исследование продемонстрировало, что позиция жертвы — черта личности, обладающая высокой гендерной вариативностью и мощным разрушительным влиянием на личность человека независимо от его пола. Она сопровождается негативными переживаниями и наносит удар многим параметрам жизнестойкости человека. Более насыщенной система связей оказалась в женской подвыборке: если для мужчин позиция жертвы неполезна, то для женщин — резко деструктивна.
Как бы то ни было, очевидно, что необходимо укреплять арсенал психоразвивающих практик, направленных, с одной стороны, на профилактику развития позиции жертвы или разотождествление с ней, а с другой — на способность противостоять социальным практикам и манипуляциям, основанным на попытках имплантировать эту роль.
Нартова-Бочавер С.К., Астанина Н.Б. «Униженность и оскорбленность» как черта личности: феноменологический анализ позиции жертвы // Социальная психология и общество. 2014. Том 5. № 2. С. 13–26.
ЛИТЕРАТУРА
1. Андрющенко А.В., Дробижев М.Д., Добровольский А.В. Сравнительная оценка шкал CES-D, BDI и HADS в диагностике депрессий общемедицинской практики // Журнал неврологии и психиатрии им. Корсакова. 2003. № 5.
2. Гиллиган К. Иным голосом: психологическая теория и развитие женщин // Этическая мысль: Научно-публицистические чтения. М., 1992.
3. Гулевич О.А. Справедливость экзамена: оценка действий преподавателей и мотивация обучения // Социальная психология и общество. 2013. № 3.
4. Мак-Вильямс Н. Психоаналитическая диагностика: Понимание структуры личности в клиническом процессе. М., 2001.
5. Нартова-Бочавер С.К. Новая версия опросника «суверенность психологического пространства — 2010» // Психологический журнал. 2014. № 4 (в печати).
6. Нартова-Бочавер С.К., Астанина Н.Б. Позиция жертвы: феноменология и следствия // Психология стресса и совладающего поведения: материалы III международной научно-практической конференции. Т. 1. Кострома, 2013.
7. Нартова-Бочавер С.К., Астанина Н.Б. Психологические проблемы справедливости в зарубежной персонологии: теории и эмпирические исследования // Психологический журнал. 2014. № 1.
8. Нартова-Бочавер С.К., Астанина Н.Б. Чувствительность к справедливости как свойство субъекта: личностный ресурс или бремя // Человек, субъект, личность в современной психологии. Материалы международной конференции, посвященной 80-летию А.В. Брушлинского. Т. 3. М., 2013.
9. Олпорт Г. Становление личности: Избранные труды. М., 2002.
10. Прихожан А.М. Диагностика личностного развития детей подросткового возраста. М., 2002.
11. Фоминых Е.С. Виктимизация и девиктимизация студентов с ограниченными возможностями здоровья в современных образовательных условиях // Клиническая и специальная психология. 2012. № 4.
12. Циринг Д.А. Психология личностной беспомощности: Автореф. дисс. … д-ра пси-хол. наук. Челябинск, 2010.
13. Швейцер А. Культура и этика. М.,1973.
14. Campbell-Sills L., Stein M. Psychometric analysis and refinement of the Connor-Davidson Resilience Scale (CD-RISC): Validation of a 10-item measure of resilience // Journ. of Traumatic Stress. 2007. № 6.
15. Gerlach T.M., Allemand M., Agroskin D., Denissen J.J. Justice Sensitivity and Forgiveness in Close Interpersonal Relationships: The Mediating Role of Mistrustful, Legitimizing, and Pro-Relationship Cognitions // Journ. of Personality. 2012. Jan 6. doi: 10.1111/j.1467-6494.2011.00762.x.
16. Gollwitzer M., Rothmund T. What Exactly Are Victim-Sensitive Persons Sensitive To? // Journ. of Research in Personality. 2011. № 5.
17. Gollwitzer M., Rothmund T., Alt B., Jekel M. Victim Sensitivity and the Accuracy of Social Judgment // Personality and Social Psychology Bulletin. 2012. № 8.
18. Herbert T.B., Dunkel-Schetter C. Negative social reactions to victims: An overview of responses and their determinants // Life crises and experiences of loss in adulthood / L. Montada, S.-H. Filipp, MJ. Lerner (Eds.). NY., 1992.
19. Kohlberg L. Stage and Sequence: The Cognitive Developmental Approach to Socialization // (Ed.) Goslin D.A. Handbook of Socialization Theory and Research. Chicago, 1969.
20. Lotz S. The stability and fragility of fairness: How individual concerns for justice affect human perception, emotion, and behavior: PHD dissertation. Koln, 2010.
21. Nartova-Bochaver S., Astanina N. Individual Differences in Russian Adults’ Justice Sensitivity // 16th European Conference on Personality Psychology, July 10—14 2012, Trieste Italy. Book of abstracts. IS2-5.
22. Paulhus D. Assessing self-deception and impression management in self-reports: The Balanced Inventory of Desirable Responding, Version 6. Unpublished manual. University of British Columbia. Vancouver, 1991.
23. Rosenberg M. Conceiving the self: Basic Books. NY, 1979.
24. Schmitt M., Baumert A., Gollwitzer M., Maes J. The Justice Sensitivity Inventory: Factorial validity, location in the personality facet space, demographic pattern, and normative data // Social Justice Research. 2010. Т. 23.
25. Schmitt M, Gollwitzer M, Maes J., Arbach D. Justice sensitivity: Assessment and location in the personality space // European Journal of Psychological Assessment. 2005. Т. 21.
26. Sodergren S.C., HylandM.E. Qualitative phase in the development of the Silver Lining Questionnaire // Quality of Life Research. 1997. № 7—8.
27. Tennant R. Hiller L., Fishwick R, Platt S., Joseph S., Weich S., Parkinson J., Secker J. and Stewart-Brown S. The Warwick-Edinburgh Mental Well-being Scale (WEMWBS): development and UK validation // Health and Quality of Life Outcomes. 2007. № 9.
28. Thompson E.R. Development and validation of an internationally reliable short-form of the positive and negative affect schedule (PANAS). Journ. of Cross-Cultural Psychology. 2007. № 2.
29. Wood A.M., Linley P. A., Maltby J., Baliousis M., Joseph S. The authentic pesonality: A theoretical and empirical conceptualization and the development of the authenticity scale. Journ. of Counseling Psychology, 2008. № 3.
30. Wu M. S., Schmitt M., Nartova-Bochaver S., Astanina N., Khachatryan N., Zhou C., Ha B. Does It Bother Me to Profit from Others? Cross-Cultural Surveys on Beneficiary Oversensitivity and Individualism // Social Justice Research (SORE). 2014.
